Гайдар и российский парламент

В недавнем разговоре с Сергеем Филатовым и Виктором Шейнисом уважаемый мной Михаил Соколов ошибся, приписав мне то, чего я не говорил и не писал:

Михаил Соколов: Опять же в новой версии утверждается, что главным сторонником этого указа был Егор Гайдар.
Виктор Шейнис: Егор Гайдар написал в своих воспоминаниях, что он был против этого указа.
Михаил Соколов: А Илларионов доказывает, что наоборот.
Сергей Филатов: Я не думаю, что Гайдар был за этот указ. Потому что все понимали, какие последствия и какие трудности он несет за собой.

Это утверждение Михаила Соколова не соответствует действительности. Моя позиция является иной.

Вот соответствующая цитата из моего недавнего интервью журналисту радиостанции «Свобода» А.Кириленко:
«...ненависть к демократической системе, жившая в нем и прежде, в результате болезненного поражения в декабре 1992 года получила дополнительный мощный стимул. К прежним гайдаровским комплексам добавился еще один: комплекс мщения, желание отомстить за неудачу, за провал, за болезненное поражение – всем депутатам, парламентариям, Хасбулатову.
В последующие недели и месяцы Гайдар не сдерживал своих чувств. Даже годы спустя он не раз признавался, что обсуждал с Ельциным необходимость разгона парламента силовым путем. Когда Ельцин наконец «дозрел» до этого решения, то за пять дней до подписания указа №1400, находясь в дивизии МВД Дзержинского, президент заявил на телекамеры, что назначает первым вице-премьером правительства Егора Гайдара. Через два дня после этого и за три дня до подписания указа №1400 такой указ действительно был подписан. Кажется, это был единственный такого рода случай, когда Ельцин произвел важное кадровое назначение накануне принятия им принципиального политического решения. Связь между этими действиями очевидна».

Чтобы понять отношение Е.Гайдара к парламенту и парламентариям, имеет смысл познакомиться с тем, что именно он писал об этом в своих воспоминаниях «Дни поражений и побед», о чем и напомнил в процитированном выше разговоре В.Шейнис.

Е.Гайдар. Дни поражений и побед
Глава VI
...Работая с народными депутатами, я часто вспо­минал фразу Томаса Джефферсона, одного из отцов американской демократии. Приведу ее целиком, она стоит того: «Исполнительная власть правительства – не единственная и даже не главная моя головная боль, тирания законодателей в настоящем и, навер­ное, еще на долгие годы – вот главная и самая страш­ная опасность...»
Большинство парламентариев обожает задавать вопросы членам правительства. Во-первых, в отли­чие от законотворчества, это одно из самых интел­лектуально необременительных занятий. Один ду­рак, как известно, может задать столько вопросов, что сто мудрецов не ответят. Во-вторых, это позволяет наглядно продемонстрировать избирателям, как их избранник заботится об их интересах. Осо­бенно в 1991-1993 годах, когда парламентские деба­ты в принудительном порядке транслировались на всю страну. Возникавшая по ходу обсуждения того или иного вопроса идея – а не вызвать ли нам сюда кого-то из членов правительства для разбирательства – практически всегда принималась на ура. При­способиться к этому очень трудно...

Глава VII
...для многих директоров пред­приятий, их представителей в Верховном Совете... сделать... правильный вывод также тяжко, как тяжко было нашим дальним предкам признать вращение Земли...
...некоторые деятели из тех, что прорва­лись к власти на волне демократического подъема, считают, что им уже пора отмежеваться от реформа­торов, сбросить их, как ненужный балласт...
В Верхов­ном Совете складывалось твердое антиреформатор­ское большинство. В конце весны, при обсуждении экономико-политических проблем, президент Рос­сии все чаще ставил тревожащий его вопрос: где же теперь социальная база проводимой политики? В це­лом с этого времени отставка правительства предре­шена, все дело теперь только в сроках...

Глава VIII
…самое время как можно громче прокричать, что все было сделано против воли Съезда и Верховного Совета, сделано не так, как следовало, не так, как договаривались, нужно было мягче или жестче, быстрее или медлен­нее, во всяком случае по-иному, и что необходимо остановиться…
...сама ат­мосфера Съезда, непрерывная трансляция его засе­даний на всю страну, когда у каждого депутата, под­нявшегося на трибуну, есть возможность посоревно­ваться в публичном выражении любви к народу, а за­одно и оповестить избирателей, что он-то лично в их конкретных бедах вовсе не виноват, – все это, взвинчивая зал, радикализует даже умеренную оппо­зицию...
Одновременно все громче и громче звучат тре­бования внести в повестку дня вопрос о доверии правительству – отправить его в отставку. Председа­тельствующий Р.Хасбулатов, умело дирижируя Съез­дом, ведет с помощью его тысячеголосья свою сим­фонию. Вопрос о доверии в повестку не включает, но делает все возможное, чтобы критика, даже са­мая демагогическая, постоянно звучала...
Не сумев в мае провести через Верховный Совет закон о бан­кротстве, правительство попыталось запустить этот совершенно необходимый для оздоровления эконо­мики механизм указом президента. К сожалению, не получилось,  парламент отверг его...
Первейшая головная боль – Верховный Совет, где политика реформ – что красная тряпка для бы­ка... Пытаюсь разрушить схему прямого взаимодействия: отраслевые министерства – комитеты и комиссии Верховного Совета – Цент­ральный банк, позволяющую, минуя председателя правительства, проводить в жизнь опаснейшие для экономики решения...
Апофеоз финансовой безответственности – об­суждение в начале июля в Верховном Совете бюдже­та на 1992 год. Парламентский контрольно-бюджет­ный комитет, выполняя заказ руководства Верхов­ного Совета, насчитывает несусветные резервы уве­личения во втором полугодии налоговых поступле­ний...
К концу 1991 года ЦБ РФ находился в полном подчинении Верховного Совета, практически – его председателя Р.И.Хасбу­латова. В кабинете председателя ЦБ стоял телефон прямой связи с Верховным Советом, и телефоном этим, насколько мне известно, активно пользова­лись. О Григории [Георгии. – А.И.] Матюхине, возглавлявшем в это время банк, знал мало – только то, что он близок к Руслану Хасбулатову... и что принимает активное участие в банковско-бюджетной войне России и Союза...
В ноябре, воспользовавшись предоставленными президенту дополнительными полномочиями, мы попытались сразу решить эту проблему – подготови­ли указ, переподчиняющий ЦБ президентской влас­ти. Пробный выстрел оказался на редкость неудач­ным, указ немедленно был заблокирован Верховным Советом, причем практически единогласно...
Центр сопротивления приватизации – в том же Верховном Совете...
В одном из своих первых интервью, в ноябре 1991 года, я сказал, что, по всей видимости, вынужден буду уйти в отставку в конце 1992 года и что ве­роятным поводом для этого станут бюджетная поли­тика, разногласия с Верховным Советом.

Глава IX
К концу ноября для меня вполне ясно – на предстоящем Съезде народных депутатов смена пре­мьера неизбежна...
...можно, конечно, попытаться сохранить и после Съезда положение и.о. премьера с еще более ослаб­ленной позицией, при нелояльном Центральном банке и враждебном Верховном Совете...
В развернувшейся дискуссии Руслан Хасбулатов выпустил самых сильных ораторов под занавес, именно они должны были доконать правительство...
Провожая меня, Маша вспоми­нает "Пикник на обочине": "Что, ступил в ведьмин студень?"... Убеждение в том, что мы и вто­рой ногой – в ведьмин студень, крепнет...
Съезд продолжает работать и при­нимает одну за другой самые неприятные поправки к Конституции...
Р.Хасбулатову удалось провести его через Съезд лишь благодаря своему таланту манипу­лятора...

Глава Х
То, что было задумано Верховным Со­ветом как тихое, позиционное удушение, неожидан­но перерастает в генеральную баталию прямо нака­нуне референдума о доверии...
Важнейший внутренний источник политичес­кой нестабильности 1992-1993 годов – Конституция РСФСР в составе СССР, т.е. конституция государст­ва, не обладавшего реальной самостоятельностью...
Но руководст­вом Верховного Совета дело сознательно затягивается, ведь оно, это руководство, имеет возможность сколько угодно по своему вкусу переигрывать ста­рую Конституцию: переделывать, обстругивать, ук­рашать шипами, набалдашниками, чтобы использо­вать как дубинку в политической борьбе...
Весь этот период в России действует, пожалуй, один из самых безответственных парламентов в ис­тории демократии...
Положение президента сложное. Он, всенародно избранное высшее административное лицо госу­дарства, гарант его безопасности, видит, что серьез­ной угрозой России становится неограниченное всевластие безответственного Съезда...
Большинство в Верхов­ном Совете расценивает это как признак слабости и только ждет сигнала, чтобы наброситься на ослабев­шую жертву...
Уже ближайшее время по­казывает, что весь ход VIII Съезда, демонстратив­ная, неприкрытая наглость депутатского большин­ства...
Как бы ни было опасно, как бы ни было трудно, вот так просто, из-за прихоти по­терявших связь с народом депутатов...
Но если для многих политическое поражение парламентского большинства и необходимость досрочных выборов очевидны, то Р.Хасбулатов и его окружение отнюдь не готовы этот факт признать...
Непопулярная денежная рефор­ма, как и следовало ожидать, вызвала серьезное недо­вольство в обществе. У оппозиции появился контраргумент: разве такую политику поддержат россия­не на референдуме? Стало окончательно ясно, что Съезд никакую новую Конституцию не примет и до­срочные выборы не объявит...
И значит, у президента выбор невелик: либо капитулировать и тем самым обмануть доверие дважды проголосовавших за него россиян, либо приостановить работу Съезда и своей властью назначить новые выборы. Ясно и то, что в ситуации двоевластия исход борьбы будет решать сила, и очень трудно предсказать, в чьих руках в решающий момент ее окажется больше. Как и перед началом ре­форм, мы оказались перед выбором из двух вариан­тов: первый – пассивное бездействие и заведомый проигрыш, второй – предельно рискованный, но с перспективой на успех. Вырисовывающееся сило­вое решение упирается в вопрос: как поведут себя силовые структуры, на чью сторону встанут?...
Но и теперь, задним числом, когда трагические октябрьские события в Москве стали историей, пытаюсь понять: был ли в то время другой, кроме силового, выход – и не нахо­жу его...
В один из сентябрьских дней, после заседания президентского совета, ко мне подошел Борис Николаевич и спросил, не соглашусь ли вернуться в правительство первым заместителем премьера. От­ветил, что должен подумать...
Страна перед опасной схваткой. Исход непредсказуем. И принципиально важен для будущего России. В такой момент отсиживаться в кустах, наблюдая со стороны, чем все кон­чится, невозможно. Позвонил президенту и премьеру. Сказал, что на­значение принимаю.

Глава ХI
16 сентября 1993 года, буквально сразу после моего звонка о согласии вернуться в правительст­во, президент объявил о предстоящем назначении... Борис Николаевич поехал в дивизию имени Дзержинского, там и сообщил об этом. Получилось весьма воинственно...
Часам к две­надцати воскресного утра приехал к нему на дачу и здесь узнал, что президент принял решение приос­тановить работу Верховного Совета, объявить но­вые выборы и провести референдум по Конститу­ции...
После того как Верховный Совет открыто про­игнорировал ясно выраженную апрельским референдумом волю народа к продолжению реформ и отверг, одну за другой, все попытки найти разумный компромисс, подобное решение не было для меня неожиданным. И все-таки одно дело продумывать ва­рианты и альтернативы и совсем другое – видеть, как раскручивается маховик острого силового кон­фликта с непредсказуемыми последствиями...
Я ответил Филатову, что, с моей точки зрения, полезнее повременить, подержать команду Хасбулатова в напряжении, заставить нервничать. Вряд ли стоит делать именно то, чего ожидает противопо­ложная сторона, и в тот момент, когда она макси­мально подготовилась. К тому же ясно, что занять сейчас сразу здание Белого дома, то есть реально приостановить работу Верховного Совета, что явля­ется важнейшей предпосылкой успеха, невозможно...
Прямое столкно­вение вот-вот станет суровой реальностью. Очень долго, на протяжении всего 1992 года, я решительно отвергал любые идеи конфронтационного, силового разрешения противоречий с парла­ментской оппозицией. Но в 1993 году твердо убедил­ся: нынешнее большинство в Верховном Совете бес­прекословно подчиняется людям, которые не при­знают никаких этических рамок и демократических норм. Иначе говоря, демократически избранный парламент сам становится максимальной угрозой для демократии...
...вступив на путь прямой, открытой конфрон­тации, надо быть готовым при необходимости при­менить силу...
В понедельник, 20 сентября, после оперативно­го совещания В.Черномырдин попросил меня задержаться и тоже спросил, как я оцениваю ситуацию. Ответил, что мотивы принятого решения понимаю, вижу высокий уровень мобилизации непримиримых, но выбор момента считаю неудачным...
Утром 21-го узнал от Виктора Степановича, что он имел вчера долгий, трудный разговор с президен­том, убеждал отложить реализацию плана, ссылался на мое мнение. Но президент принял окончатель­ное решение – указ будет оглашен сегодня вечером. Почти сразу же позвонил президент, извинился, что не сможет принять меня и сегодня. Мне было ясно, что он знает, о чем я собираюсь вести речь, просто не хочет тратить время на обсуждение уже решенно­го им вопроса. Все же я счел себя обязанным выска­зать свое мнение, привести аргументы. В какой-то момент мне показалось, что он заколебался, помол­чал, еще раз взвешивая все «за» и против , потом сказал: «Нет, все. Решение принято. Обратного хода нет».
Итак, до обнародования указа оставались счи­танные часы, развитие событий вступило в критическую стадию. Теперь очень многое зависело от орга­низации, координации действий...
Приближается время, когда президент появится на экранах телевизоров. Ясно, что силовыми струк­турами займется он сам...
Пригласил В.Шумейко, С.Шахрая, А.Чубайса, А.Козырева, Ю.Ярова. Набрасываем план первоочередных действий. Настроение тревожное, но рабочее...
В ближайшие часы принципиально важно пере­крыть созданный еще после августа 1991 года канал прямого, неконтролируемого выхода Белого дома в телеэфир, вообще отрезать Белый дом от мира: от­ключить связь, воду, электричество. Жестко пресе­кать любые проявления неповиновения в регио­нальных администрациях, сохранить управляемость в федеральных системах...
Зашел к Черномырдину, показал набросанный нами план чрезвычайных действий. Он его поддержал, временно отказавшись лишь от отключения связи и других каналов жизнеобеспечения в Белом доме, ведь тогда придется отключить и много жилых домов, находящихся рядом...
Контроль за федеральными си­стемами сохранен. Оперативный штаб правительст­ва заседает ежедневно два раза – утром и вечером. Общая картина развития ситуации в первые дни до­статочно благоприятна. Указы Руцкого производят скорее комичное впечатление. Попытки вновь назначенных министров "рукой водить" малоэффек­тивны. После дня колебаний подавляющее боль­шинство местных администраций демонстрирует лояльность правительству...
Белый дом не занят, со­хранен как мощный центр оппозиции...
В Белом доме – большое количество оружия. Его раздают щедро, кому попало, но прежде всего, ко­нечно, стягивающимся сюда с разных концов стра­ны боевикам...
Представители Министерства безопасности, от которых в первую очередь ждем информацию о том, что происходит в Белом доме..., рассказывают, как вчера во столько-то часов и минут к кольцу оцепления подошли два агента иностранной разведки и что один из шведских диплома­тов сказал дипломату французскому...
Соглашение о подключении Белому дому воды, электроэнергии и связи в обмен на сдачу находяще­гося там оружия парламентом сорвано...
...заполнен­ное вооруженными боевиками здание Верховного Совета похоже на заложенную в центре гигантскую мину, способную разрушить государство...
Значит, время политических маневров кончилось. Теперь все ре­шат собранность, организованность, воля к дейст­вию, натиск. Сполохи новой гражданской войны, ка­залось, уже лизали небо над столицей России...
Прекрасно понимаю, насколько трудно в сложившейся ситуации задействовать армию. На протяжении последних лет мы много раз повторяли, что армия вне политики, ее нельзя привлекать для решения внутриполитиче­ских конфликтов. Это стало в некотором смысле символом веры, убедительно подтвержденным в ав­густе 1991 года. Никто из нас никогда и не обсуждал возможность использовать армию во внутриполити­ческой борьбе. При любых, самых крайних вариан­тах мог дискутироваться только вопрос о привлече­нии внутренних войск, милиции, управления охра­ны. Однако развитие событий 3-го числа показало, что... необходимость сроч­но поднять армейские части стала очевидной...
Принимаю решение о необходимости обратить­ся к москвичам за поддержкой. В первую очередь звоню Сергею Шойгу, председателю Комитета по чрезвычайным ситуациям... Прошу доложить, какое ору­жие в подведомственной ему системе гражданской обороны имеется в районе Москвы, и, на случай крайней необходимости, срочно подготовить к вы­даче 1000 автоматов с боезапасом. По голосу чувст­вую... поручение правительства выполнит...
Связываюсь с Виктором Ериным...
Звоню президенту...
Даю команду А.Долгалеву сосредоточить своих дружинников у Моссовета. Прошу бизнесменов, имеющих свои охранные структуры, по мере сил поддержать обученными людьми...
Иду в кабинет премьера... Виктор Степанович... просит на случай блокады здания правительства получить наличные в Центральном банке. Передаю это поручение первому заместителю министра фи­нансов А.Вавилову...
...отправляюсь на Российское телевидение...
...потом поеду к Мос­совету...
До отъезда успеваю в своем кабинете запи­сать небольшое выступление для "Эхо Москвы"...
...бе­ру с собой Аркадия Мурашева, коллегу по "Выбору России", бывшего начальника московской милиции...
Подъезжаем к Российскому телевидению...
Еще раз связываюсь с Ериным...
После телеобращения едем к Моссовету...
Офицерские десятки, готовые в случае нужды взять оружие в руки, уже строятся возле памятника Юрию Долгорукому...
Выступаю перед собравшимися...
Прошу Мурашева наладить связь между нашими дружинниками и милицией...
Созваниваюсь с В.Черномырдиным...
Еще раз выступаю у Моссовета...
Около полуночи ситуация в городе наконец на­чала меняться...
Даже ес­ли к утру руководству МВД не удастся привести в по­рядок свои силы, а армия останется пассивной, тог­да раздадим оружие дружинникам и будем действовать сами. В том, что сможем это сделать, сомнений нет...
Около двух ночи. Говорим по телефону с Бори­сом Ельциным. Голос у него усталый, даже охрип­ший, но гораздо более уверенный, чем раньше: вой­ска будут! Двинулись! Идут к Москве!
Порядок в Москве восстановлен…

Глава ХII
По Белому дому было выпущено 12 танковых снарядов – 10 болванок, 2 зажигатель­ных...

П.С.
Глава ХII
...и тут сразу выясняется, что главная жертва – демократия. Еще утром 3 октября президент Ельцин – лишь один из многих игроков на российской сцене, первый среди равных, веду­щий при посредничестве патриарха сложные пере­говоры с целью найти выход из политического тупи­ка. Утром 5 октября у него в руках вся полнота влас­ти в стране. Из киселеобразного двоевластия мы угодили де-факто в авторитарный режим...
...имеем теперь, после октября 1993 года, поток странноватых решений об индиви­дуальных льготах. Определенный крен в сторону коррумпированного, бюрократического капитализ­ма, с его тесно переплетенными собственностью и властью...
Тогда, в сентябре-октябре 1991 года, Верховный Совет толь­ко что энергично поддержал Ельцина в его противо­стоянии ГКЧП, он оставался авторитетным демо­кратически избранным органом власти...
...у Ельцина не было конституционных прав рос­пуска Съезда народных депутатов. В этой ситуации любая попытка двинуться в направлении досрочных выборов была бы абсолютно непонятной обществу, а потому и обреченной на провал.
http://www.iep.ru/ru/dni-porazhenii-i-pobed-2.html

П.С.
Михаил Соколов добавил в транскрипт передачи ссылку на этот пост:
(Уточнение: Позиция А.Н. Илларионова http://aillarionov.livejournal.com/555865.html - М.С.)
http://www.svoboda.org/content/transcript/25121765.html