Previous
Полученные результаты – более трех четвертей ответивших на «Эхе» (и около 60% в персональном блоге Акунина) считают, что «быть империей» наносит нашей стране вред, – казалось бы, опровергают высказанную им обеспокоенность.
Мне же кажется, что и текст Акунина, предваряющий читательский опрос, и сама формулировка его вопроса, и используемый им термин «империя» оказали воздействие на получившуюся реакцию читателей. Воспоминания о не вполне трезвых разговорах с сотрудником советских спецслужб «за державу»; привлечение внимания к цене, требуемой за завоевание и удержание империи, в том числе в виде утраты личных свобод и падения благосостояния граждан; само слово «империя» – все это вряд ли вызывает у многих читателей и слушателей «Эха Москвы» особенно позитивные ощущения.
Мне кажется, что таким образом узнать фактическое отношение нашего общества (или только его «эховской» части) и к империи и к нашему имперскому чувству трудно. Настоящая имперская пропаганда никогда не называла имперские действия имперскими. Она присваивала им проникновенные названия, призванные пробуждать у обычных, не слишком искушенных, людей самые высокие, самые благородные чувства.
Предательский удар в спину Польши, отчаянно сражавшейся с фашистской Германией, имперская пропаганда назвала «Освобождением Западной Белоруссии и Западной Украины от польских помещиков и капиталистов».
Свержение правительства соседнего Афганистана, убийство его президента, членов его семьи и близких, истребление миллионов афганцев она назвала «Выполнением интернационального долга».
Интервенцию в Грузию, оккупацию пятой части ее территории, бомбежки ее городов и сел, убийства мирных граждан она называет «Спасением южных осетин от геноцида, защитой российских миротворцев, принуждением агрессора к миру».
Попробуем оторваться от термина «империя».
Попробуем разобраться в силе, глубине, масштабах нашего российского имперского сознания, пользуясь другими, немного более жесткими, критериями.
Вопросы, сформулированные ниже, относятся не к ушедшему СССР, не к коммунистическому прошлому, не к представлениям об окружающем мире полковников и генералов КГБ-ФСБ. Они относятся к нашему сегодняшнему дню, к современной России, к нашим собственным представлениям о нас самих и о наших взаимоотношениях с соседними с нами народами.
Речь идет о наших чувствах, за которые нам не нужно расплачиваться (по крайней мере, немедленно) утратой личных свобод и/или значительными дополнительными расходами из собственного кармана.
И вообще предлагаемый разговор идет не столько о термине «империя», вызывающем негативные коннотации. Разговор идет о совершенно конкретных действиях, какие именно мы, российские граждане (а не власти, не режим, не Путин), готовы позволить себе, а какие – гражданам других государств.
Итак, шесть вопросов.
Является ли возможное подписание Украиной соглашения об ассоциации с Евросоюзом предательством славянского единства?
Да
24(8.5%)
Нет
258(91.5%)
Считаете ли вы Украину заграницей?
Да
203(72.8%)
Нет
76(27.2%)
Нужно ли передать Крым России?
Да
73(26.2%)
Нет
206(73.8%)
Имели ли эстонские власти право на перенос в 2007 г. памятника «Бронзовый солдат» из центра Таллинна на мемориальное кладбище?
Да
252(90.6%)
Нет
26(9.4%)
Правильно ли сделала Россия, совершив в 2008 году вторжение в Грузию?
Да
50(18.1%)
Нет
226(81.9%)
Считаете ли вы Чечню частью России?
Да
85(30.2%)
Нет
196(69.8%)
Tags: Крым, Россия, Украина, Чечня, империализм, империя, мировоззрение, российско-грузинская война, социология
